Но наступил третий вечер, и их нашла его жена. Она подошла, увидела лесную деву и воскликнула:
– Божечки, какие же у тебя красивые волосы! А что это вы тут вдвоем делаете?
Тут лесная дева и поняла, что крестьянин сказа ей неправду. Она подарила ему наполненный деньгами ботинок и наказала впредь быть верным своей жене.
На Северо-Германской низменности распространены грубые рассказы о таких гномах (в Зауерланде и других местностях их называют Шанхоллен или Холлен (Schanhollen, Hollen). Они всегда оказываются в таких же ситуациях, как лесная дева из приведенного выше верхненемецкого рассказа.
Так, например, крестьянин засыпает в объятиях цверги (гномихи), чьи длинные волосы свисают до земли. Жена такого крестьянина аккуратно собирает волосы цверги, обматывая их нитью с клубка, и складывает их на ложе цверги.
Толкование этого сюжета отвлекает нас от целей и задач настоящего исследования; возьмем из него только свидетельство о взаимосвязанности сказаний о зальгах, лесных девах и лесных женах.
Как и хольцфройляйн (см. выше), которые дают человеку бесконечный клубок, лесная дева в пещере у Видрехтхаузена (Widrechthausen) тоже дарит крестьянину такой клубок, когда его жена находит его крепко спящим, с отрезанными локонами лесной девы в руке.
Зальга из Леклане (Lecklahne) на прощание тоже дарит такой волшебный клубок, когда ей внезапно приходится уйти от крестьянина (по сюжету, она вынуждена уйти, потому что люди узнали ее имя).
Еще один вид подарка от лесного духа – это нескончаемая коврига хлеба, которая не заканчивается, пока не заговорят об ее волшебном свойстве.
Такие подарки, которые можно получить от лесной девы, дочери фенга и др., нужно принимать безвозмездно; о названии и происхождении таких даров не нужно болтать. Они помогают в крестьянском хозяйстве: там, где есть такие лесные дары, всегда все в достатке и радости.
И хотя с этими дарами хозяйство крестьянина процветает, они могут исчезнуть в любой момент, а с ними уйдет и достаток, и радость. Это случится, если в присутствии этих подарков кто-то выругается (см. выше), если по ним ударить, если ими пренебречь или если о них вообще будут говорить вслух. Также дары лесного народца могут исчезнуть, если возле них скажут, что умер кто-то из лесного народца (см. выше).
Лесные девы собирают разлитое в сарае или коровнике молоко, за что им разрешено пить прямо из молочной крынки. Они отказываются есть твердую пищу, если она им не по вкусу. И чем больше они пьют из молочной крынки, тем быстрее в ней прибавляется молоко.
Считается, что такое существо живет почти в каждом доме. Мы делаем вывод о том, что такие духи – это разновидность доброго домового.
Время от времени лесные девы вступают в сожительство с мужчинами и рожают от них детей, но сами они исчезают, если тайна их имени или происхождения будет раскрыта.
И все равно по определенным дням они возвращаются, чтобы помыть, причесать и переодеть своих детей.
Напомним, что мы уже рассматривали этот сюжет, разбирая рассказ Бидшова о нимфе, которая жила в иве. Он также упоминается в рассказах о марах (Nachtmahr) и о душах умерших матерей, которые заботятся о своих детях с того света.
Как мы уже знаем, души умерших и духи растений во многих случаях переходят друг в друга. Еще одна черта, которая свойственна и духам деревьев, присуща и зальгам: согласно поверью, время от времени они спускаются с гор и заходят в женскую часть дома; там они показываются людям, прядут пряжу и учат людей работе с пряжей и ткацкому мастерству.
Еще одно свойство напоминает нам о существующих сказаниях о деревьях: хоть лесные духи и благосклонны к людям, каждый удар топором по дереву, в котором обитает древесная нимфа, возвращается дровосеку равным по глубине и размеру ударом топора по его ноге или туловищу.
Когда косили сено, лесные девы с радостью составляли компанию людям и помогали им в полевых работах. Когда косарь особым образом точил косу (Rodnerinnenlocken), то есть трижды водил оселком по косе, то от этого громкого звука, который было слышно чуть ли не по всей долине, всякий раз с гор спускалась зальга и ворошила скошенное сено.
Рассказывают, что крестьянин, который так же вызвал зальгу, влюбился в нее с первого взгляда. Когда по осени покос закончили и она последний раз спустилась в долину и помогла нагрузить воз сеном, этот неискусный любовник сделал аркан и крепко затянул его на ноге этой девушки.
Она попыталась освободиться, но сломала свою нежную ножку, вырвалась и с плачем скрылась в лесу. Через день этот крестьянин сломал свою ногу и на всю жизнь остался хромым. Его род до сих пор расплачивается за то, что он сделал: у каждого члена его семьи с тех пор обязательно должен быть хотя бы один перелом.
Наконец, еще одно сообщение о зальгах и родственных им диких или лесных девах раскрывает одну характерную черту, а именно то, что на них охотится Дикий Охотник. Когда он промышляет зальг, в Гессене и в Граубюндене его зовут «Дикий Мужчина» (wilder Mann). Такой Дикий Мужчина – это вариант фенка мужского пола.
Это мощный мужчина, который издалека похож на ель, полностью обросшую мхом (Baumbart – название мха, которое буквально значит «борода дерева», прим. пер.). Если ему нужно опираться о посох, он вырывает дерево целиком, и корень этого дерева служит ему дополнительной опорой.
В хорошую погоду он носит накидку, а в плохую он раздевается, чтобы свободно летать и делать что хочет. Тот, кто встретит его в образе проходящего по лесу урагана, может прокричать: «Halt und fach (fange)! mir die Halba und dir die Halba!» («Лови и хватай! Половину мне, а другую – тебе!») или «Jag toll! und bring mer moarga o a Viartl davon!» («Доброй охоты! А мне – четвертушку (от добычи)!») или «Wilder Mann hual, nimm dein Tual!» («Эй, Дикий Мужчина, забери свою часть!»). Тогда ураганный ветер начинает обдувать дом такого человека, вокруг будет слышен душераздирающий свист и гам, однако просьба будет выполнена – у дверного косяка будет подвешена половина тела зальги.
Зальги могут спастись от Дикого Мужчины, только если присядут на ствол дерева, на котором во время лесоповала было быстро сделано топором 12 отметин. Это условие известно из тюрингских и франкских рассказов о лесных девах.
В Винтшгау (Vintschgau) рассказывают о некоем Хольцкнехте (Holzknecht), который постоянно оставляет такие зарубки на каждом стволе. Если мифы такого рода соотносятся с мифом о духе дерева, то другие мифы связаны с низшим миром растений альпийских долин и лугов. Среди имен зальг мы встречаем уже известные имена фенгов и фенков типа Штуцемуце и др. Однако в Хинтердуксе (Hinterdux) населяющих лес за Дуксе Ферном (Duxer Ferner) зальг называют Тальгильги (Talgilgen), что буквально значит «ландыш» (Lilien des Tales, ср. Lilly of the Valley, англ., прим. пер.).
Соотносится ли это наименование только с весенней красотой цветка?
В кантоне Гларус (Glarus), например, горную деву в районе Шванден (Schwanden) называют Видевибли (нем. Wídewíbli (или Weidenweiblein), буквально – дикая, лесная дева, прим. пер.). У Энги встречаем Пульстервибли (Pulsterewíbli (или Huflattichweiblein), буквально – дева мать-и-мачехи, прим. пер.).
Чтобы запретить детям собирать лесные орехи, в кантоне Санкт-Галлен говорят:
’s Haselliussfräuli chumt.» («Придет [за тобой] Хазельюсфройли (дева лещины)»)
В отличие от предыдущих примеров, последний случай относится к персонификации в более узком смысле.
И если в Монтавоне (Montavon) отдельный вид валерьяны (Valeriana celtica) называют Вильдфройлекрут (Wildfräulekrut, буквально – «трава лесной девы», прим. пер.), то это связано с тем, что лесным девам приписывают знание искусства врачевания. Например, это свойственно девам мхов в Гарце или хольцфройляйн в Верхнем Пфальце.
Уже в старом источнике, в сказании о Гудрун (Gudrunepos), читаем, что Вате (Wate) обучился у лесной девы (’wilde wíbe’) искусству врачевания и добрыми корнями лечит раны на поле боя. Он растирает такие корни в ладони и втирает их в раны
